Кабул на военном положении - Страница 2

– Не беспокойтесь, я сам этим займусь! – вскричал грек.

Он принялся проворно рыскать по всем закоулкам, обращаясь то к солдатам, то к полицейским, не понимавшим ни слова из его расспросов, что-то втолковывал им с помощью жестов, пока, наконец, один из афганцев не указал ему на багажную тележку, видимо, забытую на поле как раз напротив отворенных дверей аэровокзала. Никто не удосужился разгрузить ее.

Дженнифер сняла с тележки увесистый баул, который Маврос пожелал нести сам. Они без всяких проволочек прошли таможню: слово "журналист" отворяло все двери. Правительство Наджибуллы, обвиняемое во всевозможных зверствах и, в частности, в умерщвлении около 35 тысяч оппозиционеров, очень старалось понравиться.

Какой-то несчастный, морщинистый, бородатый, закутанный в одеяло афганец в чалме проводил их завистливым взглядом. Занимавшийся им таможенник пересчитывал дюжинами яйца, которые тот привез из Дели, уворовывая для себя добрую половину.

Кабул страдал от нехватки многих насущных товаров, начиная с бензина и кончая сахаром, из-за "мягкой" блокады моджахедов, которые то и дело перекрывали дороги, ведущие в столицу, облагая непомерной данью пропускаемые ими грузы.

Едва они вышли из аэропорта, как высоченный афганец с лошадиным лицом печального клоуна и зализанными назад волосами, как у танцовщиков великосветских салонов 30-х годов, выхватил баул из рук Дженнифер.

– Это Халед, мой шофер, – пояснил Элиас Маврос. – Работает в министерстве иностранных дел, но еще и водит такси.

Тот уже шагал впереди, сгибаясь от тяжести баула и расталкивая мальчишек, кидавшихся за несколько афгани тащить кладь, вес которой превосходил их собственный. Аэропорт был окружен своего рода полосой отчуждения, куда запрещалось въезжать даже такси и через которую сошедшие с самолета люди волокли, как кто горазд, свои вещи.

Они добрались до ограждения, за которым ждали иззябшие встречающие и водители такси. Несмотря на синеву небес, погода стояла очень холодная.

Дженнифер и Элиас Маврос поместились в такси, желтой "волге" с рекламной наклейкой "Тойота" на заднем стекле. Где только не встречаются снобы!

Машина катилась в юго-западном направлении по широченной, прямой, как стрела, улице. Автомобили попадались редко. У решетчатой ограды обезлюдевшего американского посольства стоял легкий танк. После отъезда персонала советского посольства уложили чемоданы и все западные дипломаты, выказав таким образом сдержанное отношение к правительству Наджибуллы. Остались, не считая стран Восточной Европы, одни турки да индийцы. Кругом толпились закутанные в бесчисленные свитеры афганцы в нахлобученных до ушей паколе либо чалмах, шальварах и в наброшенных на плечи, поверх длинных, до колен, рубах, одеялах, небритые, неряшливые, махнувшие на все рукой.

По сторонам дороги стояли глинобитные строения, изредка перемежавшиеся зданиями современной постройки. Большая часть Кабула состояла из таких же широченных прямолинейных проспектов, обсаженных чахлыми, побитыми морозами деревьями, без магазинов и, зачастую, без названия. Казалось, город строился чрезмерно быстро. Пустыри, ограды брошенных особняков, уродливые кубические здания различных учреждений.

– Здесь спокойно? – полюбопытствовала Дженнифер.

Элиас Маврос важно качнул головой.

– Весьма. Президент Наджибулла здесь хозяин положения. Единственное, что могут позволить себе "муджи", это выпускать каждое утро по городу несколько ракет, от которых гибнут случайно подвернувшиеся дети. Терроризм в чистом виде.

Они подъезжали к центру. Стало оживленнее: показались лавки, встречалось больше пешеходов и довольно много автомобилей. Почти на каждом перекрестке торчал бронетранспортер с пехотинцами, но люди; казалось, не замечали их.

Халед сбавил ход: впереди показался контрольно-пропускной пункт, где военные досматривали автомобили, едущие из провинции, проверяя документы и заглядывая в багажники.

Как только выяснилось, что перед ними иностранцы, солдаты сделали им знак проезжать.

Спохватившись вдруг, Маврос взглянул на часы.

– Вы не будете возражать, если мы на минуту заедем на Базар, а уж оттуда прямо в гостиницу? Я условился о встрече с одним человеком, он обещал продать мне теплую армейскую куртку советского производства. Таких теперь не достать.

– Конечно, о чем речь! – успокоила его Дженнифер Стэнфорд.

Журналистка жадно впитывала впечатления от этого странного, уродливого, плоского, такого несовременного города, сулившего приключения.

Грек растолковал шоферу, как нужно ехать, и тот повернул к центру.

Они выехали к реке Кабул, узенькой полоской перерезавшей город с запада на восток, и Халед остановил машину напротив мечети Пуле Хешти, как раз там, где начинался базар Шар Шатта. В отличие от пустынных проспектов, здесь кипела жизнь. Мостовая и тротуары кишели расхаживавшим туда и сюда людом. Сотни лавочников торговали невообразимым хламом, да к тому же раскладывали товар на лотках, выставленных прямо на тротуаре. Сплошь мужчины, редко где мелькнет женщина в чадре. Они перешли на другую сторону проспекта Майванд в том месте, где рядом с мечетью находился один из входов Базара. Восток брал свое даже по соседству со святым местом.

На решетчатой ограде сада при мечети были развешаны десятки каракулевых шапок. Сидевшие на корточках вдоль тротуара торговцы зычными голосами зазывали покупателей, другие продавали с тележек нанизанное на шампуры мясо, сладости, сигареты, кусковой сахар поштучно, поношенную одежду. Здесь носились запахи керосина, пряностей и пригоревшего жира.